ПИСЬМА ИЗ СОРОКОВЫХ
Год 2020-й – Год памяти и славы в ознаменовании 75-летия Победы в Великой Отечественной войне
Обращаясь сегодня к долгим и суровым годам войны, многое уточняем, пытаемся познать глубже. В этом, безусловно, помогут бесценные человеческие документы – письма фронтовиков.
Фронтовые письма. Их авторы не считали последними свои обращения к родным и близким. Они верили в победу и в то, что доживут до нее. Фронтовики писали письма в короткие минуты затишья, накануне смертельных схваток. Писали о самом главном, и можно сказать, что эти строки были от чистого сердца. Письма откровенно освещают суровые будни войны. Их авторы: командиры, рядовые, вчерашние крестьяне и рабочие. Строки фронтовых писем передают атмосферу времени горького сорок первого и радостного сорок пятого. Письма – живые свидетели высочайшего патриотизма советского человека, его преданности Отчизне, веры в несгибаемую победу. Фронтовые треугольники отличала простота, искренность и краткость содержания. Письма тружеников тыла рассказывали о том, как женщины и подростки, заменившие ушедших на фронт мужчин, строили самолеты и танки, пахали землю, спасали детей, оставшихся без родителей.
Письма с фронта и на фронт постоянно публиковались в специальных разделах во всех фронтовых, армейских и дивизионных газетах. Большое значение имела доставка писем, связь фронта и тыла. В годы Великой Отечественной на фронт было доставлено около 6 миллиардов писем. Почтовая служба в это трудное время стала связующей нитью между тылом и фронтом. Бойцы писали родным – давали знать, что живы, и радовались, получая письма из дома.
После того, как в стране ввели военное положение, стало понятно, что работа службы связи организована из рук вон плохо. Оперативно и своевременно доставить даже важное сообщение или письмо в расположения частей армии было практически невозможно. Так, для возможности быстрого и удаленного решения военных вопросов приоритет был отдан радио и телефонии. А наладить работу военно-почтовой службы доверили гражданским специалистам.
В ходе одной из военных операций в руки советских военных попал устав полевой почтовой службы немецких войск. А поскольку почтовое обеспечение гитлеровцев находилось на подобающем уровне, технологию врага через несколько недель стали использовать для нужд Красной армии.
В первые недели войны работники почты столкнулись с острой нехваткой конвертов.
Именно тогда и появились письма-треугольники, ставшие символом надежды и связи тыла и фронта. Они представляли собой прямоугольный лист бумаги, загнутый сначала справа налево, а потом слева направо. Оставшуюся полоску бумаги вставляли внутрь. Такие письма не требовали марок и не заклеивались, так как все знали, что их будет читать цензура. На наружной стороне писали адрес и оставляли чистое место для отметок почтовых работников. Из-за дефицита бумаги отправления зачастую писались на бланках документов, обрывках плакатов, титульном листе брошюр или даже обрывках упаковок еды.
Немаркированные иллюстрированные односторонние почтовые карточки предназначались в основном для отправлений из действующей армии в тыл. На лицевой стороне написано: «Почтовая карточка» или «Воинское». После слов «Обратный адрес» следовали надпись «Полевая почта» и линии для указания обратного адреса. Для рисунка оставалась всего половина лицевой стороны, поэтому рисунки были лаконичны, плакаты, с кратким выразительным текстом.
На немаркированных двусторонних иллюстрированных почтовых карточках лицевая сторона предназначалась для адресной части письма и краткого изложения сюжета рисунка, размещенного на обратной стороне. В их оформлении принимали участие многие известные художники. На почтовых карточках изображались произведения живописи и графики, стихи, лозунги, песни, фотозарисовки, календари и т. д. В верхней части открытки почти всегда помещался текст: «Смерть немецким оккупантам!» или «Смерть немецким захватчикам!»
Вся почта проходила тщательную проверку цензурой. Частная переписка перестала быть делом личным, досконально проверялось каждое письмо. Интерес для цензоров представляли не только находившиеся в письме данные о местах дислокации частей, именах командиров и численности потерь, но и эмоциональный настрой бойцов.
Чаще всего проверяющие просто перечеркивали информацию, которая была недопустимой для передачи, однако бывало и такое, что за высказывания, которые солдат позволял себе использовать в «частной» переписке, приходилось платить свободой.
В военные годы письма на фронт, порой, доходили быстрее, чем в наши дни. Это объяснялось тем, что нарком связи Иван Терентьевич Пересыпкин добился исключительных условий для доставки армейской почты. Почтовые эшелоны пропускались в первую очередь и следовали без остановок. Корреспонденция доставлялась всеми имеющимися видами транспорта – специальными почтовыми вагонами и кораблями, самолетами и автомобилями, мотоциклами и даже почтовыми голубями. Последних использовали для доставки секретных сообщений через линию фронта в тех местах, где самолет не смог бы пролететь незамеченным.
Чаще всего почтальонами были мужчины. Это было связано с тем, что общий вес груза, который им приходилось переносить, можно было сопоставить чуть ли не с весом пулемета.
Уже к концу 1941-го года советская почта работала как четко отлаженный механизм. Каждый месяц, по данным Управления военно-полевой почты, на фронт доставлялось до 70 миллионов писем, а за время Великой Отечественной – до шести миллиардов. Воинская почта была бесплатной. На каждой открытке и письме ставились специальные штемпели: «письмо красноармейца» и «доставка бесплатно».
Самый мощный поток писем с фронта был после того, как Германией был подписан акт о капитуляции. Сотни тысяч поздравительных писем и открыток захлестнули все почтовые отделения. Люди спешили поделиться своей радостью со всем миром. Справиться с таким мощным потоком корреспонденции было практически невозможно, и горы неразобранных писем скапливались в отделениях почты, доходя до адресатов с большим опозданием.
Письма с фронта были почти во всех семьях. Много лет их берегли. Многие женщины их читали и перечитывали в горьком на десятилетия растянувшемся одиночестве.
«Я знаю, ты будешь собирать и беречь мои письма. А когда повзрослеешь, верю, не раз и не два будешь перечитывать их …». Это слова – завещания отца дочери. В них надежда и вера.
Вера в победу практически присутствует в каждом письме и на конвертах. Вот такие надписи можно встретить на конвертах:
– «Чтобы победить, нужна величайшая борьба, нужна железная военная дисциплина»;
– «Воины Красной армии! Постоим за Родину, как стояли Суворов, Кутузов, Александр Невский!»;
– «За честь жены, за жизнь детей, за счастье Родины своей, за наши нивы и луга, – убей захватчика-врага!».
Говорят, что чужие письма читать неприлично. Но к фронтовым письмам это не относится, они не просто часть личной жизни отдельных людей, они часть истории страны. Кроме того, большинство писем добровольно передано фронтовиками или их родными в музеи и архивы страны.
Научившийся смотреть смерти в глаза – не лжет, и потому каждая строчка фронтового треугольника – искренняя.
Читая письма земляка, мы прекрасно понимали, что солдат на фронте жил как бы в двух мирах – здесь, с товарищами на войне и там, среди родных и близких. Фронтовые письма были тонкой связующей ниточкой между людьми, по воле судьбы разлучённых, может быть, навсегда.
Великая Отечественная война обострила любовь к родным. Солдат на войне воевал ради своих близких, и эта ответственность за семью помогала ему выжить;
Война, со всей ее жестокостью, способствовала выявлению в мужчине лучших мужских качеств. Мужчина вел себя как защитник;
Переписка с родными был очень важна для солдата на фронте. В нечеловеческих условиях письма помогали выжить, дарили надежду и веру в Победу.
С каждым годом, с каждым днем все дороже становятся письма. Все больший смысл и значение обретает написанное в них слово. Собранные письма, больше чем просто история войны. Это история духа человеческого, души народной.
В 2010 году комитет по делам архивов Нижегородской области к 65-летию Победы в ВОВ выпустил сборник фронтовых писем под названием «Я пока жив».
Вот некоторые документальные свидетельства:
В первый год войны фронтовики, в основном, рассказывали о тяжелых военных буднях: долгих переходах, рытье окопов, артобстрелах, нехватке продовольствия и табака. «Два дня ни одного куска хлеба не видим, дают только два раза супу без хлеба на 4 человека котелок. Чуть только ноги таскаем, что будет дальше, не знаем», – пишет родным Н.Т. Жеглов, но тут же добавляет: «Но пока жив и здоров».
В письмах этого времени – злая правда войны. Например, рядовой М.И. Невструев 13 июля 1941 г., когда еще цензура не была налажена, сообщал жене немыслимые позже для фронтовых писем подробности: «Я тебе писал раньше, что мы стояли на границе в 6 километрах, а теперь отошли назад, так как немец занял уже город Опочку и теперь движется по направлению к Ново-Ржеву, и мы от Опочки сейчас находимся в 40 километрах. Так вот, видишь, как будто дело не совсем как охти важное – у него очень хорошо работает артиллерия и авиация, а мы на фронте своих самолетов совсем не видим, людей оставляем на поле боя».
Успех под Москвой вселил в бойцов надежду на скорое окончание войны: «Вам известно, что на всех фронтах немца гонят, он отступает, солдаты его армии уже стали дезертировать… из чего можно сделать вывод, что война скоро кончится и с победой мы должны вернуться домой».
Однако, с конца 1942 года вместо несбывшихся надежд в письмах заняли описания зверств гитлеровцев: «Это такие людоеды, которые заставляют жителей на временно захваченной территории сидеть на льду, в подвалах голодными и холодными, а сами тащат и грабят у них до последней курицы». Например, один из солдат сообщал родным, как он «шел по обугленным улицам сел и городов, видел сожженные трупы стариков, женщин, и маленьких детей».
Единственным и естественным желанием советских солдат после всего увиденного было бить «беспощадно, сурово, не щадя».
В 1944-1945 гг. содержание фронтовых писем изменилось: в них все больше ностальгии и меньше рассказов о боевых действиях. Уставшие от бесконечных боев и картин разрухи солдаты, в основном, интересовались здоровьем родных, их успехами в учебе и труде, признавались в любви, тосковали по мирной жизни. Несколько особняком стоят письма бойцов родителям и женам погибших однополчан. Многие из них не просто сообщали о гибели близкого человека, а стремились поддержать родственников, вступали с ними в переписку, старались помочь материально. В одном из таких писем солдат, рассказав о героической гибели своего однополчанина, просил его мать: «Многоуважаемая, Прасковья Ивановна, прошу считать меня вашим сыном». И в дальнейшей переписке он обращался к ней «многоуважаемая маменька Прасковья Ивановна». Такая трогательная сыновняя забота не может не задеть читателей за живое.
Бытует мнение, что люди боялись откровенно излагать свои мысли, помня о цензуре. Думается, что нежелание подробно рассказывать о войне диктовалось не столько страхом перед военной цензурой, сколько стремлением хоть ненадолго оторваться от страшной реальности, попыткой вернуться в привычный домашний мир. Именно поэтому бойцы так ждали писем из дома и старались на них ответить. Вот одно из писем: «И чем труднее обстановка, тем больше я думаю о вас, мои любимые, хочется скорее быть опять среди вас, держать на руках Галочку и Юрика и радоваться ими, а они тобой, и когда пишу это письмо, я, как будто, разговариваю с вами, мне хочется сказать вам, когда вы садитесь обедать, то оставляйте место и для меня». Наглядное свидетельство того, что человек не может постоянно думать о войне, солдат всегда тянуло к мирной жизни.
Читая письма фронтовые, на многое смотришь глубже. В этих письмах трогает все. Прежде всего – оптимизм, вера в победу, вера в своих близких, вера в народ, в его силу.
Подготовила О. Ваганова
